Новое время #34, 2001 г.
Валерия Новодворская
Российская конституция имеет вид самый соблазнительный, прямо-таки аппетитный. Она нашпигована правами, свободами, вечными идеалами и способна утолить политический голод самого отпетого диссидента. На почетном месте в ней красуется роскошная 31-я статья: "Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование". Здесь есть и отблески великой американской конституции, и беглый конспект двух статей Декларации прав человека, закрепленной Верховным Советом сразу после августовского путча 1991 года. С этой Декларацией прямого действия мы скоротали два года до принятия в 1993-м собственной конституции.
И все десять лет левые, правые, зеленые, красные, белые, коричневые, в клеточку и в горошек граждане усиленно амортизировали площади столицы митингами и пикетами. С лозунгами, флагами, буддистскими барабанами, с цветами, шариками, с огнем большевистским или либеральным в груди.
Милиции оставалось пронаблюдать, чтобы носители плюрализма друг друга не передушили. А то было дело в 1992 году, когда коммунисты повадились бить демократов и даже московского шерифа Аркадия Мурашева томами Ленина прямо по голове. Зато антикоммунисты топили в Москве-реке гроб КПРФ и пускали по воде венки. До ельцинского указа 24 мая 1993 года граждане митинговали где ни попадя, без спроса, "добровольно", "сколько влезет". Но коммунисты чуть ли не перепрыгивали через Кремлевскую стену, и указ ввел правило подачи уведомлений за 10 дней. Демократы поворчали и привыкли. Коммунисты повопили и подчинились. И все табельные дни коммунистические фаланги и демократические стайки окучивали каждая свой любимый площадной уголок. В конце концов этими прогулками на свежем воздухе пресытились даже журналисты, и частенько бедные демократы стояли, как три тополя на Плющихе, и с тоской высматривали хоть плохонькую телекамеру.
Однако этим летом жизнь внесла коррективы в эту скучную и благостную картину. Кроме новенького и свеженького, с иголочки, советского михалковского гимна, тепленькой андроповской мемориальной доски на здании с железными вратами на Лубянке, "ноу-хау" с красным флагом для армии и hi-tec в смысле переименования Волгограда в Сталинград по просьбе тех самых трудящихся, которые по праву считались передовыми до марта 1953 года, у нас еще начались приключения на конституционном поле, где весь июль и август мирно, с уведомлением и без оружия, тщетно пытались собраться члены московской секции Транснациональной радикальной партии.
Партия эта в Европе создавалась явно наследниками дела Санчо Пансы и Дон Кихота. На Западе ее называют "партией университетских профессоров". Они требовали суда в Гааге для Милошевича еще полтора года назад; они пытаются спасать тибетских монахов и светских политзэков Китая, чеченский народ и вьетнамских религиозных деятелей, которые корпоративно сидят под домашним арестом. Их довольно много в США и в Италии; они имеют своих депутатов в Европарламенте и свое представительство при ООН. Стоять у какого-нибудь вьетнамского забора, за которым изолированный от иностранных гостей местный диссидент, и не просто стоять, а с антикоммунистическим лозунгом - это очень типично для самого лидера партии Оливье Дюпюи. После чего следует арест, высылка, но местного диссидента часто дают с собой, что и является целью донкихотского визита.
Понятно, что российский филиал транснациональных радикалов должен очень любить эти игры на свежем воздухе: митинги и пикеты. И вот 13 июля сего года радикалы собрались на пикет у Хаммеровского центра, где МОК определял на жительство следующую Олимпиаду. РП хотела просить МОК пожалеть китайских диссидентов и выбрать Францию или Канаду.
Но увы! Попросить не дали. Ни мирно, ни без оружия. Впервые за 10 лет последовал "изящно" мотивированный отказ. Управа письменно объяснила, что Хаммеровский центр - высотка, а значит, повышенно огнеопасен. Получалось, что десяток радикалов может поджечь здание пирокинезом, как в "Несущей огонь" Стивена Кинга.
Дальше - больше. 4 августа наши юные радикалы хотели пособирать на Чистых прудах у памятника Грибоедову подписи против войны в Чечне. Отказ. Мотивы? 6 августа, еще в ту кавказскую войну, чеченская армия отвоевала Грозный. Возможны провокации на пикете. Интересно, какие? Если бы пикет был за войну, тогда теоретически можно было бы ожидать взрыва. Но кто же станет взрывать противников войны? Надеюсь, управа не имела в виду Минобороны или, еще того хуже, ФСБ?
4-го же августа радикалы хотели пикетировать Ярославский вокзал: немного терний в лавровый венок любимого руководителя КНДР. Отказ. По случаю Дня железнодорожника. И тут же талон на пикет выписали Жириновскому, хотя он, как известно, не сын железнодорожника, а сын юриста. Они-то славословили Ким Чен Ира, теорию чучхе. То есть "за здравие" в День железнодорожника еще можно. И, наконец, 5 августа радикалы хотели пикетировать посольство КНДР. Отказ. Кажется, у жестокого мира для демократов теперь ответ на все один: отказ. А аргументация? Она прелестна. На Мосфильмовской улице ловят чеченских террористов (надо же, какая экспансия у чеченцев - вплоть до Корейского полуострова!), а под посольством проходит теплоцентраль в аварийном состоянии. Значит, о пикетчиках душа болит, а корейский посол пусть сварится?
Такие аргументы встречались в последний раз в отказах конца восьмидесятых. Особенно часто там фигурировали мыши, которых травила санэпидемстанция. И, конечно, это были те самые мыши, что разбили голубую чашку. И веру в потенциал эволюционной перестройки заодно. Конечно, радикалы все равно ходили, куда наметили, и их тащили в автобусы милиции на радость журналистам.
Похоже на подражание иракской формуле: нефть в обмен на продовольствие. А права человека в обмен на 13%-й подоходный налог? Или это властная вертикаль дотянулась до 31-й статьи?
Возможно, мой подход антинаучен, но никто не убедит меня в том, что это новшество
в прочтении конституции никак не связано с новинкой в Кремле...