Заслуженный артист России. Окончил школу-студию им. Вл. И. Немировича-Данченко. Народный артист СССР. Родился в Москве в 1931 году. Закончил школу-студию при МХАТе. Работал актером в Центральном Детском Театре, в Театре им. Ленинского Комсомола, в Драматическом Театре на Малой Бронной. Закончил высшие режиссерские курсы при ГИТИСе. Сейчас работает режиссером-постановщиком, актером в Театре не Малой Бронной.
Верные друзья. Девять дней одного года. Двое в степи. Я шагаю по Москве. Пядь земли. Ко мне, Мухтар! Морские рассказы. Случай с Полыниным. Город первой любви. Спокойный день в конце войны. Егор Булычев и другие. Путина. Старики-разбойники. Вся королевская рать. Земля до востребования. Бумбараш. Четвертый. Семнадцать мгновений весны. Открытая книга. Калина красная. Москва-Кассиопея. Большая перемена. Отроки во Вселенной. Ксения, любимая жена Федора. Странные взрослые. Весенние перевертыши. Сузи, моя Сузи. Каштанка. Бриллианты для диктатуры пролетариата. Вооружен и очень опасен. Нос. По семейным обстоятельствам. Хождение по мукам. Д'Артаньян и три мушкетера. Особо опасные. Школа. Не бойся, я с тобой. 34 -й скорый. Этюд для домино с роялем. Шел четвертый год войны. Кое-что из губернской жизни. Зачем человеку крылья. Иванко и Царь Поганин. Пеппи - длинный чулок. Как стать счастливым. Беспредел. Село Степанчиково и его обитатели. Это мы, Господи! Звезда шерифа. Гардемерины 3. Серые волки и т. д.
Столько ролей, столько внутренней работы, столько отдачи.

"Лев Дуров включается в роль всем своим существом. Все его физически натренированное тело выражает сущность момента. Его отдача роли как бы не имеет границ".
А. Эфрос

Закончился спектакль. Передо мной сидит человек с мудрыми, утомленными глазами.

Л.К. - Добрый вечер. Извините, устал, но к нашей встрече это не имеет никакого отношения. Слушаю.
(Я начинаю рыться в заготовленных вопросах, и вдруг понимаю, что с этим человеком так нельзя, что на шаблонных фразах этот разговор не построить...)

Л.К. - Ну, слушаю вас, слушаю.
(И как-то сам собой возник первый вопрос.)

А.М. - Лев Константинович, а не могли бы Вы рассказать с чего началось Ваше актерское творчество. Может быть в этом сыграл свою роль случай?

Л.К. - Да. В общем-то, да. Видите ли, в жизни такой логики прямой нет. Оно вроде все логично, и в то же время все состоит из случаев. А началось все со случая. Просто мы дрались за сараями. Подошел парень из соседнего двора и сказал: "А может быть лучше - в Дом пионеров?" А для меня Дом пионеров - это было смехотворно, потому что я был человеком голубятни, улицы. Но парень был настойчивый. Я пришел, и мне понравилось. Это был Дом пионеров Бауманского района, и там была замечательная студия. Вел эту студию потрясающий человек - Серпинский. Он возил нас по музеям, по загородным усадьбам, заставлял нас читать, сам много рассказывал... Вот, случай, что я с ним встретился. Потом пошел поступать в школу-студию при МХАТе. Случайно поступил, а мог бы и не поступить.

А.М. - То есть вот такая цепь случайностей.

Л.К. - Да, могли бы совершенно спокойно не принять, и совершенно спокойно я мог бы оказаться токарем, слесарем.

А.М. - Скажите, а Вы, по натуре, авантюрист?

Л.К. - Нет. Нет, не авантюрист.

А.М. - Может быть Вы живете по расписанию? Оно существует?

Л.К. - Сейчас расписание совсем уж существует. Расписана жизнь до июня, до следующего июня. Я только что вернулся из Америки, и Новый год я буду встречать там , меня пригласили на праздник. А в июне следующего года я также приглашен в Америку с новой программой. Но опять же, могут быть и другие случайности, и я никуда не полечу.

А.М. - Ой, ну что вы!

Л.К. - А, ничего страшного, когда что-то отменяется, я только радуюсь.

А.М.- Лев Константинович, а у Вас существует какой-то основной жизненный принцип?

Л.К. - Да. Я стараюсь людям всегда помогать, если ко мне обращаются с просьбой. Спешу, потому что можно не успеть. Для себя ничего не оставляю. И вот с этим влипаю иногда. Меня вот просят выручить, а потом оказывается, что этого делать не стило. Но тут надо знать, что, когда ты делаешь добро, оно не остается безнаказанным. Просто надо быть готовым к тому, что за это добро тебе могут причинить боль, и не расстраиваться, не ждать благодарности, а делать и все.

А.М. - А как Вы относитесь к судьбе? Вы думаете судьба руководит Вами, или Вы - судьбой?

Л.К. - Я думаю, что каждый человек дирижер своей судьбы. Конечно, жизнь неожиданные подарки делает и, в основном, со знаком "минус", со знаком "плюс" - редко. Но все же я думаю, что человек руководит своей судьбой сам. Вот я решил для себя в свое время, что не надо курить, и не курю уже много лет. Я могу сейчас закурить, а потом спокойно не курить вообще. Могу выпивать, могу не выпивать. И тут я тоже дирижирую сам. Я уверен, что это может каждый человек. Надо только волю иметь и голову на плечах.
( Мы заговорили об одиночестве. Я вспомнила где-то услышанную фразу о том, что человек рождается, умирает один, и одиночество - нормальное состояние человеческой души. А Лев Константинович сказал, что, по отношению к нему, это так, только отчасти... Потому что он человек публичный, и по профессии, и по огромному кругу общения. Но тут же добавил, что с возрастом приходит желание иногда побыть одному, остаться со своими мыслями, подумать, поразмышлять, только, это редко удается.)

А.М. - Вы говорили, что человек дирижер своей судьбы. Но неужели мы выбираем, сильными нам быть или слабыми?

Л.К. - Вы знаете, в детстве у меня был друг. Он был физически Сирано - у него все лицо состояло из одного носа, и к тому же фамилия у него была Каплан. Вы представляете, в то время и среди шпаны, и среди всего этого, сколько ему уделялось так называемого внимания? Так вот мы с ним специально ходили в секцию бокса. И когда кто-нибудь говорил: "Ууу! Ты..." Договорить он не успевал. Сразу же начиналась драка, часто силы были не равны. Но, по крайней мере, мы выходили из этой драки с ощущением внутренней победы, потому что мы честь Каплана отстояли.

А.М. - Лев Константинович, что Вы не приемлете в людях?

Л.К. - Равнодушие, жлобство. Не люблю, когда люди надуваются, начинают сверху разговаривать, даже если они большие начальники. Я с такими людьми всегда валял дурака, никогда не относился к ним всерьез. Навлекал этим на себя всякие неприятности. Ни один начальник не может сказать, что я когда-то перед ним гнул спину или подобострастно разговаривал.

А.М. - "Спины не гнул, прямым ходил" ?

Л.К. - Да. У меня и было прозвище в министерстве культуры "Народный бандит республики".

А.М. - А бывает такое, что Вы идете на компромисс с самим собой?

Л.К. - Конечно... Это не приятно. Потом раскаиваешься, долго не оставляет тебя дурное ощущение. Вот не дал однажды я по морде, а надо было это сделать. До сих пор жалею, смалодушничал тогда, а теперь раскаиваюсь. Или, например из-за занятости кому -то не протянул руку. Потом тоже казнишь себя. Бывало. Ну, идеальных людей нет, а уж я-то совсем не идеальный.

А.М. - Скажите пожалуйста, что значит для вас, как для актера, слава?

Л.К. - Я считаю, что понятия "известность", "слава" - зыбкие и ничего не говорящие. Кичиться этим, думать: "Ах, как это важно!" - ну, глупость. Хотя в человеке природой заложено чудовищное тщеславие, а в актерах тем более, потому что профессия во многом построена на самолюбии и на признании или на непризнании. И я к этому отношусь спокойно.

А.М. - А отчаяние Вам знакомо? Вы сталкивались с ним?

Л.К. - Это очень часто.

А.М. - Какой же выход?

Л.К. - "Холерик" - надо спокойно к этому относиться и не демонстрировать. Вообще, мы, русские, склонны пожаловаться и поныть. Я не знаю, плохо это или хорошо, но, по-моему, мы немножко перебарщиваем. Я жаловаться не люблю. А как из отчаяния выходить? Да спокойно переносить. Еще Федор Михайлович вопросы ставил: "А для чего человек рожден, может быть для того, чтобы пройти через страдание?" Вполне возможно. А из-за любви, из-за самого высокого чувства, чего больше: страдания или радости?

А.М. - Наверное страдания. Хотя, может быть в этом страдании радость человек и черпает.

Л.К. - Тем не менее, больше же драматизма, чем радости... И у меня драматические моменты в жизни были, когда я целый год сидел без работы, но я знал, что пробьет час, не ныл. Хотя по ночам не хорошо было, и подушку зубами рвал. Но мой час пришел, и я оказался во всеоружии. Пришел новый режиссер, совершенно в иной манере стал работать, к которой я не привык, я оказался готовым. Даже, когда я ушел из того театра, на эту роль ввести никого не могли. И спектакль просто сняли.

А.М. - На все воля случая...

Л.К. - Понимаете, когда люди думают, что им недоплатили, недодали, недооценили - это плохо. Они отравляют жизнь и себе, и всем окружающим.

А.М. -Бывало ли так, что вашу роль отдавали кому-нибудь другому?

Л.К. - Было.

А.М. - Как вы это воспринимали?
( честно говоря, ответ на этот вопрос меня поразил)

Л.К. - Я понимал, раз режиссер так решил, значит решил. Можно играть Гамлета, можно и могильщика. Но надо могильщика так сыграть, чтобы исполнитель Гамлета сказал: "Нет, я не вижу, как играть эту роль. Я уж лучше буду играть Гамлета, а могильщика пусть он играет. Я так не могу".

А.М. - Сыграли ли Вы ту самую, свою единственную роль, или она еще впереди?

Л.К. - Да, нет, я ту единственную не сыграл, и думаю, что уже и не впереди, потому что возраст. Надо это спокойно принять. Да и силы уже не те.

А.М. - Вам бывает трудно найти творческий контакт с актером на сцене, ведь Вы же режиссер?

Л.К. - Бывает. Бывают и скандалы. Очень уж разные профессии актера и режиссера. Сложно. В профессию режиссера еще входит и художественный диктат. И если ты на задуманном не настоишь, не выполнишь то, что задумал, то ничего не выйдет, и спектакль не получится. А добиваться своего порой очень трудно: актер начинает сопротивляться по каким-то своим соображениям. Если ты его не можешь увлечь, убедить, приходится включать волю, хотя это всегда болезненно и для актера, и для режиссера.

А.М. - Вы боитесь чего-нибудь?

Л.К. - Трудно сказать... Болячек боюсь и не хочу их. Они всегда противны. Лучше умереть мгновенно, как конь в борозде. Уткнуться в борозду вот так, на ходу - это было бы идеально.

А.М. - Лев Константинович, а возможно ли Ваше творчество без риска?

Л.К. - Нет, конечно. Но я бы назвал это не риском. Если ты на сцене, на этом планшете, или на съемочной площадке не оставляешь часть своего здоровья, тогда лучше туда не выходи. Я не люблю не затрачивающихся артистов, не люблю артистов, которые уходят со сцены сухими. Надо думать, что ты сегодня играешь последний спектакль. Нужна работа и отдача. Я много лет проработал с Перовым, выдающимся артистом, в Детском Театре. Он мог все. Так вот, мы стоим перед выходом, я слышу - за спиной стук, поворачиваюсь, а это у него зубы стучат. Я говорю: "Что с Вами?" А он говорит: "Волнуюсь ужасно!" А за его спиной уже были десятки ролей.

А.М. - А Вы боитесь выходить на сцену?

Л.К. - Нет, не боюсь, но волнуюсь. Что поделаешь, такая профессия. Каждый раз, как будто идешь на экзамен.

А.М. - Вы любите свой дом?

Л.К. - Конечно. Мой дом - это моя крепость. Когда закрываешь дверь, думаешь: " А вот тут вы меня не достанете.

А.М. - То есть, место, куда Вы можете всегда вернуться, спрятаться.

Л.К. - Конечно. Тем более, что у меня теперь ружье есть, мне Миша Евдокимов подарил. Теперь у меня совсем крепость. Попробуй, войди - руки вверх, стрелять буду.

А. М. - Отпуск у Вас бывает?

Л.К. - Нет.

А.М. - Вообще, никогда?

Л.К. - Нет, так уж складывается судьба. Я не знаю, сколько раз я отдыхал за свою жизнь. Думаю, что не много.

А.М. - Вы знаете, не хочется задавать такой банальный вопрос, про хобби. Может быть, у Вас есть какое-нибудь увлечение?

Л.К. - Я ненавижу все искусственное: ненавижу линолеум, пластмассу. Люблю дерево, пеньку, запахи нормальные природные. Я вот люблю запах цирка. Ну, так как я человек не богатый, я не могу заниматься серьезным коллекционированием, я барахольщик. Я собирал и самовары тульские, и короба - разные старые вещицы. Любоваться ими и в руки их брать приятно. А так, больше хобби и нет.

А.М. - Вы любите вкусно поесть?

Л.К. - О! Я неприхотлив в еде. Люблю очень макароны. Но когда удается, то, конечно. И готовить умею все, что угодно, очень красиво и вкусно, и посуду люблю мыть, потому что не люблю, когда она грязная.

А.М. - В нашем журнале нет ни сплетен, ни политики. Нас интересует, чем живет человек, его заботы, беды, радости. Даже то, что он любит поесть и выпить...

Л.К. - Ну, ведь это - жизнь.

А.М. - Что бы Вы хотели пожелать нам, нашему журналу?

Л.К. - А, что можно пожелать журналу? Можно пожелать, чтобы он процветал, журнал, чтобы у него были интересные авторы, и чтобы читатели расхватывали.

А.М. - Как грустно, что приходится с Вами расставаться, но хочется надеяться, что эта встреча не последняя. Спасибо Вам огромное и за интересный разговор, и за пожелания.

Засыпает Театр на Малой Бронной. Еще одна крепость, которую всегда будет защищать режиссер-постановщик ЛЕВ КОНСТАНТИНОВИЧ ДУРОВ.